“С первого взгляда вы и не обратите на меня внимания — я невзрачен, худ, низок ростом. Шкура моя тоже не блещет оттенками и не пестреет полосами — чистый светло-серый покров. Все, чем я могу гордиться внешне — длинный хвост и лапы. Но стоит вам взглянуть в мои пронзительные серебристые глаза — и вы уже в моей власти. Не зря мое имя — Серый Кардинал. Никому и в голову не придет, что я занимаю  должность регента банды Странников. Оно и верно, не думайте об этом, не забивайте свои скромные извилины лишней информацией, оставьте это мне. Я — мозговой центр нашей банды. Все ходы я просчитываю наперед. Трудно сказать, как я оказался на своем месте, но должен признаться, наверное, здесь сыграло большую роль мое обаяние, умение убеждать и уверенно действовать словесными аргументами, ведь язык у меня подвешен как надо, не сомневайтесь. 
Я всегда был таким. В детстве я считался бессловесной, блеклой тенью своего представительного братца Чарли. Никому и в голову не приходило, что альфой в нашем дуэте был именно я. Чарли делал то, о чем говорил ему я, причем так мастерски манипулируя братом, что никто не знал об этом. Когда Чарли стал одним из маршалов, мне пришлось подстроить все так, будто он погиб в результате несчастного случая — я сбросил на него груду камней, когда он проходил по ущелью в разведке. Никто не узнал этого, а я вскоре стал маршалом. Меня не затруднит управлять и другими котами, я действую на их сознание.  Я расчетлив, хитер и безжалостен. Меня не интересуют кошки, чья-то дружба и уважение. Только власть. И я не чураюсь пользоваться ею с помощью чужих лап. Нередко я проворачиваю такие вещи, что даже сам глава не осознает, что идет у меня на поводу. Мой взгляд вкрадчив и убедителен, голос богат интонациями; я не ищу слова — предложения сами выстраиваются в моей голове, как невидимые ступени лестницы. Я превосходный тактик, но боец из меня не самый лучший. В сражении предпочитаю не участвовать, и мне удается убедить окружающих в том, что в этом нет нужды. И у меня прекрасно получается — ведь как-то я убедил главу в том, что должен стать регентом?”

“Молодые... Наивные, но такие энергичные и сильные коты. Смотрю на них и вспоминаю, как сам был таким же обормотом: ссорился из-за еды, из-за кошки, из-за подстилки. Сейчас мне явно не до того. Знаете, бывает, переходишь со временем ту черту, которая отделяет юного кота от зрелого, и пересматриваешь ценности. Все это кровопролитие, куда нас ведет глава, по сути, бессмысленно. Но кому нужны мои мысли? За них разве что могут разорвать эти алчные маршалы, да бойцы, которым в голову ударила кровь, и они не могут придумать способа лучше, куда бы направить кипучую силу.
Помню, я был таким. Гигант, мускулы стальные, уши всегда настороже — Яростный Филин меня звали. Я дослужился до маршала, своей неукротимой энергией удивляя тогдашнего главу. Но время безжалостно к нам. Шерсть, бывшая ранее густой и длинной, вылиняла и поседела — теперь я не то коричневато-серый, не то серовато-коричневый — шут знает. Зато уши заросли так, что я действительно теперь похож на филина. Брови те еще, ага. Такое впечатление, будто природа пошутила надо мной, подарив объемный воротник и немерено пушистые лапы. Когда сижу, и впрямь кажется, будто я старый хищный филин, сварливый и раздражительный. А если смотрю сердито — глазищи-то янтарные, круглые  — так все молочные разбегаются от страха.
Но я не таков. Я уже не маршал — глава прежний когда умер, я перед смертью попросил его понизить меня в должности, дескать, дайте молодым шанс. Он конечно нахмурился, приставки “Яростный” меня лишил, но в бойцы перевел, и то спасибо. На том и кончил путь свой.
Не сказать, что я старик, просто необычайно спокойный и уравновешенный кот, с годами растерявший свой дикий адреналин. Это удел зеленых юнцов, я не такой. Мое дело — направить их в нужное русло.  Пусть они вершат свое кровопролитие и устраивают жестокие схватки. Такие, как я, на подхвате. Пользуюсь уважением, беру учеников, но то и дело слышу: “Филин совсем старый стал, пора его уже гнать...” Но ничего. Я еще покажу этим молокососам, чего стоит потрепанный временем боец.”

“Мой глава — совершенно бестолковый и никчемный кот. Я ненавижу этого пафосного тупицу, ненавижу придурка-регента, ненавижу молокососов, что шныряют вокруг моего убежища, терпеть не могу идиотов-бойцов, которые не в состоянии даже элементарно провести сражение, чтобы не поиграть своими мускулами, которые у них, видимо, вместо мозгов. Иногда мне кажется, что я — единственная, кто могла бы наставить банду на истинный путь. С моими знаниями и опытом мы без труда бы разбили этих Небесных слюнтяев!
Я немногословна и скупа на эмоции, великолепно храню секреты, коих у меня бесчисленное множество. Например, в детстве я убила своего слабого брата и не раскаиваюсь в этом. Он был бесполезен и лишь зря забирал мое молоко. Но мать, кажется, тронулась умом после этого случая. Я сказала всем, что она сошла с ума. Мне поверили. И мне нисколько не стыдно. Кажется, я вовсе не знаю, что такое стыд и скромность.
Я ворчлива не по лунам. Молода, но моя шкура уже исчерчена шрамами — видимо, плата за склочный нрав. Зато просто великолепна в слежке и нападениям со спины. Моя короткая шерсть черна, а значит, я незаметна в ночной тиши. Меня может выдать только большое белое пятно на боку, да яркие голубые глаза во мгле. Я невысока ростом, но крепка и сильна. И я не собираюсь в детскую, в отличие от этих безвольных дур-охотниц, что не имеют права голоса. Ко мне не подступиться — могу и пройтись когтями по спине. Да, я эгоистична, груба и раздражительна — мне плевать, что вы там подумаете обо мне. И никакой глава мне не указ — я делаю только то, что считаю правильным на благо банды, в которой я родилась и выросла. Я — Сорока, и я твердо уверена лишь в самой себе. Никому нельзя доверять. Кругом одни предатели да слабаки. Лишь сильнейшие должны выживать, и я, бесспорно, отношусь к их числу.”

“Вы знаете, почему меня зовут Варакушкой Молниеносной? Потому что я — мелкая подлая тварь. Но плевать я хотела на то, что говорят другие за глаза, что думают те, которые просто не достойны даже дышать тем же воздухом, что и я. К своим лунам я успела придумать собственный стиль боя, в котором важно лишь одно — быстрое нападение и такая же быстрая смерть соперника. Хитрость и слаженность действий — вот что важно для меня. Я могу целый день вырабатывать приёмы, ведь, увы, я та, у кого отсутствуют какие-либо особые таланты, но я буду потом и кровью добивать того, что другим досталось из-за родителей, веры и другой чепухи. Признаться, я завидую тем, кто чуть ли не с рождения наделён мощными и крепкими телами.
Приставку “молниеносная” я получила от своих... пф... товарищей по палатке. Совсем недавно я всего лишь укусом в горло убила воителя Небесного племени. Пока другие яростно сражались, я хитростью завела его к обвалу, а там, спрыгнув сверху, повалила на него кучу камней. Мне оставалось лишь прикончить жалкого небесного воителя, все события происходили считанные мгновения, а на мне не осталось ни царапинки. Ведь я не из тех, кто гордится шрамами и боевыми ранениями.
Я чувствую, что мне важно держать в страхе хотя бы остальных рядовых. Я знаю, я слышу, как они, перешептываясь, в очередной раз промывают мне косточки, но в итоге никогда не скажут в глаза хоть чего-либо. Ведь я — единственная из всего помёта, кто осталась жива и, что не удивительно, наставника мне дали именно регента. Мне кажется, что я понимаю всё, что он хочет, без слов.
Я не отличаюсь красотой и грацией, у меня тусклые синие глаза, да и моя тёмно-серая, пепельная шерсть коротка и жестка. Но вот на грудке у меня рыжее пятно, ярко выделяющееся на однотонном пасмурном мехе. Многие думают, что это отметина осталась из-за того, что моё сердце выжгли Двуногие. Кто знает, возможно, это действительно так.”